|
|
|
elle fanning
tiffany keddle
тиффани энн кеддл, «фани»
• родилась 14. 08. 1981, идет 21-й год.
• выпускница дома гриффиндор, 99.
• полукровка.
• сотрудник комитета по обезвреживанию опасных существ.
• после выпуска присоединилась к ордену феникса.
it matters not what someone is born,
but what they grow to be.
┈┈┈┈
родственники:
Фредерик Кеддл, 47 лет, магглорожденный – отец;
Хелена Кеддл, 46 лет, чистокровная – мать, мертва;
Грейс Кеддл, 23 года, полукровная – старшая сестра;
abel korzeniowski – dance for me wallis
у маленькой фани много надежд, светлая улыбка на губах и сбивающая с толку искренность во взгляде. фани живет чудесами, буквально впитывает волшебный воздух каждое утро, как только пробуждается, волшебство она тщательно распробует – оно так близко; но ее все еще преследует страх проснуться в доме родителей, где все это обрушится на ее голову очередным сном и сероватыми обоями, которые на самом деле какой-то сложный оттенок зеленого – зеленью не пахнет, лишь отдает душным, тяжелым запахом гари. фани в своей комнате спокойно настолько, что от любого, даже самого тихого звука, ее передергивает от удивления – тишина бьется в стены, цепляясь за невзрачные обои и редкие звуки внизу: отец уходит на работу, возвращается с нее.
дом бесшумный.
у фани хриплый голос и отдающий кашлем смех с непривычки. звуки ее поглощают, краски кружат ее в вихре, от впечатлений кружится голова и подкашиваются ноги; она никогда еще столько не смеялась, не улыбалась и не говорила, сколько за один день здесь – фани впитывает глазами все, словно изголодавшись, говорит со всеми, сокрушая своим воодушевлением. ее не понимают, но она и не старается выстраивать четкие формулировки своих отчасти сумбурных мыслей. у нее новый воздух, новая земля под ногами, новые глаза и даже руки как будто другие. и ей безумно нравится красный цвет флага – у нее волосы красные, и это словно какой-то знак.
у фани все через меру: доброжелательность, доверчивость, дружелюбие, заинтересованность, чрезмерное трудолюбие, чрезмерное желание во всем участвовать и чрезмерное количество вопросов. в памяти – шероховатый привкус и запах гари, заполняющий мысли пустотой. фани остро воспринимает реальность, но жадно ищет во всем красоту.
фани находит:
мягкий шелест мантии, когда она торопится; резкий, уверенный взмах волшебной палочки; глухой звук встающей на свое место картины (полная дама желает ей удачного дня), и ее торопливые шаги, стремящиеся успеть до того, как лестнице вздумается поменять направление. всё, что записывает каждый вечер в блокнот, это – не дневник, такими глупостями она не занимается, скорее - рассказ или описание хогвартса изнутри.
она могла бы/хотела бы зачитать эти записи своему отцу, чтобы увидеть его заинтересованный взгляд, услышать смех или любое другое проявление привязанности и участия, но это настолько несбыточно, что, кажется, не поможет даже колдовство.
фани водит пальцами в воздухе, словно перебирает невидимые нити, фани изучает свои ладони, свое лицо, свой голос и свои ощущения от тех или иных действий – ей кажется, что она серая, в цвет своих стен. окна раскрыты настежь, но воздух такой же тяжелый, будто не проветривали целую вечность. фани ходит по лестнице вниз-вверх - почти что дух, привязанный к месту смерти. пару раз оступается, но быстро подхватывает равновесие. на каникулах запрещено колдовать, и отчего-то даже дышится с невыносимым трудом.
в городе у нее нет друзей. в доме настолько пустынно, что кажется, здесь никто никогда не жил. разговоры с отцом короткие и бессвязные, и ее отчаянно преследует мысль: может, и они никогда не жили. время тянется бесконечно, время дома похоже на заевшую пластинку, неудачные и оттого бессмысленно жалкие попытки завестись вновь. вместо музыки – царапающие слух звуки, из-за которых хочется схватиться за голову, не слышать, не дышать.
фани не знает, в чем действительная причина всего этого. в них, в стенах, в потолке, полу, мебели, воспоминаниях о том, как раньше все было иначе. и будет ли преследовать их это, если они решатся переехать. или хотя бы поговорить обо всем вслух.
фани не отвечает, лишь старается и тайно, не обсуждая этого с самой собой, верит в то, что можно все наладить. следит за домом, готовит завтраки/ужины и рассказывает истории, не ожидая ответной реакции, и всегда немного удивляется, когда отец спрашивает о чем-то или поддерживает беседу. отца она не понимает, но знает, что он больше всего на свете любил ее мать и что ему совершенно не хочется говорить о магии (о причине она догадывается, но точно не знает, почему для него это закрытая тема), но знать, что у нее и у ее сестры все хорошо, и что ей нравится учиться, и что у нее есть друзья ему оказывается нужно.
фани листает семейные альбомы – их всего три, два из которых собирались еще при матери, а третий за все года без нее так и не заполнился даже наполовину. начальная школа, две дочери и ежегодные фотографии класса, которые фани никогда не любила – на ее лице почти незаметная, тоскливая улыбка, одна и та же из года в год. редкие фотографии, сделанные родственниками на их днях рождения и других невыразимо скучных праздниках – на снимках ничего действительно запоминающегося, того, что хотелось бы сохранить во времени. у фани в дневнике/блокноте для записей жизни больше, чем в этих цветных кадрах.
фани коротко улыбается и ненавязчиво переводит тему: она не любит ни своих, ни чужих откровений /своих больше/, сила привычки или склада характера – говорить о чем угодно, но никогда о личном, быть в настоящем, чтобы не думать о том, что где-то еще, о скребущем внутренности тоскливом положении дел, где несчастный отец коротает время наедине со своим одиночеством /коротать время в их доме понятие диаметрально противоположное – это ей известно более чем/; не думать о сестре, с которой не удается наладить связь, потому что она тоже живет только здесь, а здесь у них жизни разные, и о том, что она совершенно не представляет, какой будет ее жизнь после выпуска.
ее душа болит, и разве можно это показывать?
фани готова сражаться с монстрами, бросаться в самое пекло, не взвешивая возможности и вероятности. это не легкомыслие, лишь отчаянное желание ощутить себя в реальности, прочувствовать каждую секунду – свой страх, свою силу, свои способности и даже свое дыхание, напряженное, осторожное или неконтролируемое. у фани огромная смелость и сбивающий с толку серьезный вид, настолько сосредоточенно и сдержано она ведет себя в сложившихся временах. фани не прячется за чужими спинами, не ищет безопасный угол, разыскивает взглядом противника и думает только о том, чтобы сразить как можно больших, прежде чем самой пасть от заклятия. эти страшные времена в хогвартсе она переносит на удивление стойко, ее только трясет всю, когда колонны, стоявшие столько времен здесь, превращаются в руины, рушится мост, стены и даже на полу появляются глубокие рубцы. она отрезвляет себя: ведь все восстановится, и только людей не вернуть, но не может об этом не думать и унять дрожь пальцев. пальцы дрожат безостановочно еще долгое время после, а слабые улыбки уцелевших лишь усиливают внутреннюю дрожь. те времена позади, но не достаточно, чтобы не видеть все так же отчетливо каждую ночь.
фани улыбается чрезмерно много, чрезмерно разговаривает со всеми и ни о чем, везде участвует и следует по ведомому только ей пути, устраиваясь в комитет по обезвреживанию опасных существ, где предельно чувствуется, и колдовство, и жизнь, и собственная сила. и это ощущение ей нравится больше всего: когда колотится грудь, дыхание сбито, а улыбка на губах появляется сама собой, улыбка, возможно, самой искренней радости за то, что ты все еще жив.
связь: 684585839
Джеми нравится город ночью (город днем нравится тоже, но ночью особенно сильно). Джеми любит бродить бесцельно (или с целью, но очень странной). Менять дороги и не следить за временем, ходить неторопливо и наблюдать – не озираться по сторонам, а спокойно, в своем темпе идти и видеть. Джеми особенно приятно ходить по местам, где днем бесконечно людно, – ночью, когда людей либо мало, либо нет совсем. Тогда кажется, будто ты совершенно в другом месте – либо в другом городе, либо в параллельном мире: узнаешь все до деталей, однако чувствуешь, что все совершенно не так.
Джеми бродит по ночам уже года как два – родители не понимают, но и не знают (не знают, слава богу, хотя ему уже давно как двадцать лет). В ночных прогулках Джеми не видит ничего страшного, думает, что если не лезть не в свое дело, то и проблем не будет, если не искать приключения, то и они тебя не найдут, и если просто мирно бродить по освещенным улицам, то ничего не случится. Джеми думает именно так и удивляется, ужасно удивляется, когда какой-то парень однажды налетает на него и кричит, убеждая его в том, что он ничего не видел _ Джеми действительно не успел что-либо увидеть. Однако парень предупреждает, что он ничего не видел, иначе ему же будет хуже, дожидается его заверения и исчезает (почти что сбегает, как будто с места преступления). Джеми на всякий случай отходит в сторону: вдруг за ним погоня и сейчас кто-нибудь еще впечатается в него. Джеми пытается понять, в чем он _ где ошибся, но вариантов не так уж много – некоторым людям все-таки не важно, искал ты проблемы, хотел приключений или нет. Или ты просто мирно проходил мимо. Но это было полгода, а то и год назад.
А сейчас,
Джеми останавливается, услышав звук, снимает наушники и вглядывается в темноту. Он ничего не видит и ни о чем больше не думает, он уже хочет вернуть музыку ушам и продолжить путешествие, как из темноты раздается чертыхание, а через мгновение появляется парень с темными растрёпанными волосами и скосившейся набок улыбкой. Этот тип, увидав его взгляд, злобно оскаливается и смотрит прямо на него. Ночь теплая достаточно, но Джеми жутко холодно. Еще Джеми кажется, будто он попал, он-таки получит свое (за что только – не понятно).
Парень из темноты останавливается возле него, нарушает границу личного пространства, останавливаясь слишком близко, и выдыхает на него странную смесь запахов (алкоголя, курева и чего-то еще). Парень явно настроен недружелюбно – Джеми на самом деле не может понять, что именно он сделал не так, и проклинает себя за то, что вообще там остановился. Между тем незнакомец сообщает ему, что он «ничерта не видел» (ты ничерта не видел, понял?), и оказывается странно невзрослым, странным и будто бы чем-то уязвленным. Джеми уверен, что он не старшего него, если не младше вовсе. Джеми уверен в своих догадках, но достаточно умен, чтобы сделать то, что от него требуется, – просто кивнуть, дать тому парню уйти первым, а потом отправиться, куда там только ему было нужно.
Когда парень скрывается из виду, до Джеми доходит нечто похожее на озарение. Джеми вспоминает, что он этого парня уже когда-то видел.
И у него душещипательное чувство д е ж а в ю.Джеми забывает о случившемся достаточно быстро – ему хватает суток, чтобы выбросить из головы лицо того парня из памяти и принятое решение больше не ходить по ночам – последнее с ним около четырех дней, и он действительно никуда не выходит ночью за это время (убеждает себя в том, что вовсе не трус, а просто поумнее стал).
Джеми находит другие занятия, но образ жизни и то, что вошло в привычку, поменять сложно, поэтому через несколько дней он снова вдыхает запах ночного воздуха, наслаждается ночным городом и не останавливается, когда слышит хоть какие-то звуки (через дороги он переходит осторожно).
Через незнакомо-знакомые лица пройти не может.
И говорит короткое, скомканное,
Отчасти неправильное и неуместное
Привет.
